Военная роль русских монастырей
На Руси не существовало монашеских рыцарских орденов, однако православные иноки всегда относились к войне в полном соответствии со словами Афанасия Великого: «Не позволительно убивать: но убивать врагов на брани и законно, и похвалы достойно». Не случайно князь Дмитрий Донской называл игумена Сергия Радонежского «способником нашим и вооружителем». Монастырские вотчины давали государю ратных людей, обители выделяли средства на их содержание. Однако на этом военная роль русских монастырей не заканчивалась.
У историков нет единого мнения о том, строились ли монастыри на Руси изначально в качестве одного из эшелонов обороны или нет. Однако уже с XVI века крупнейшие православные обители Московии имели бойницы, сторожевые башни, склады оружия и боеприпасов. Для защиты таких «монашеских крепостей» цари посылали военные отряды.
Но даже в тех монастырях, где не стояли гарнизоны, всегда хватало людей, способных держать оружие в руках. Речь идёт, прежде всего, о бывших ратных людях, принявших постриг. Монахи Александр Пересвет и Родион Ослябя, посланные Сергием Радонежским на Куликовскую битву, в тексте «Сказания о Мамаевом побоище» названы «два въина от своего плъку». Это не означает, что в обители имелось в буквальном смысле воинское подразделение. В другом древнерусском источнике, «Патерике Печёрском», выражение «монашеские полки» употребляется в метафорическом смысле — иноки считались воинами духовной брани. Однако Пересвет и Ослябя, по мнению историков, были витязями в своей прежней, мирской жизни — один был боярином дружины в Брянске, другой — в Любутске. И это не единственный пример. В Киево-Печерской лавре закончил свою жизнь богатырь Илья Муромец — исследования его мощей подтвердили, что он, как и рассказывается в былинах, в молодости перенёс паралич конечностей. Постриг принимали в конце жизни многие князья-воители, самым известным из которых является Александр Невский. В иные времена, например в XVIII веке, забота об отставных военных была одной из главных функций монастырей. Жившие в обителях ветераны регулярно привлекались правительством для выполнения обязанностей «по специальности» — они ловили преступников, создавали пожарные команды и т.д. Разумеется, в случае необходимости бывшие ратники могли организовать и монашеское вооружённое сопротивление.
Против иноземцев
Одной из самых ярких страниц военной истории русского монашества стали события 1581 года, описанные в «Повести о Псково-Печёрском монастыре». Инокам пришлось сражаться с воинами польского короля Стефана Батория, который осаждал Псков. Примечательно, что монахи первыми напали на литовский отряд, сопровождавший телеги с награбленным имуществом и пленными.
«Когда достигли они Печёрского монастыря, тогда монастырские люди устремились на них и прогнали; имущество же их все отняли и привезли в монастырь», — рассказывал летописец.
Аналогичную вылазку насельники монастыря повторили и на другой день, причём среди захваченных трофеев был даже живой верблюд.
Узнав, что в Псково-Печёрской обители содержатся в плену больше 30 поляков, венгров и немцев, король 29 октября послал к его стенам войско под командованием воевод Кетлера и Фаренсбаха. С русской стороны обороной руководил ратный командир Юрий Нечаев.
Иноземцам удалось пробить крепостную стену и ворваться внутрь обители. Священники, иноки и «простые люди» монастыря (трудники и местные поселяне), сотворив молебен иконе Успения Пречистой Богородицы, «стали, как гора Сион, нерушимо». Бой продолжался целый день, и в итоге польско-венгерскому отряду пришлось отступить. Воеводу Кетлера монахи пленили, а Фаренсбах был ранен. Не удалось взять обитель и присланному королём военачальнику Борнелиссу (Бурнамиссу). За время вражеских приступов монастырь потерял убитыми и ранеными более 40 человек.
Для иностранцев участие монахов в войне было чем-то необычным. Великий коронный гетман Ян Замойский, посланный Стефаном Баторием на переговоры, писал псково-печёрскому настоятелю Тихону, что его монахи, «забыв о своём иночестве, храм Господень и место святое кровью залили». Однако сама братия была уверена, что их дело правое. По преданию, враги видели во время сражения Божью помощь над монастырём — «множество воинов в белых ризах».
Снова насельникам Псково-Печёрской обители пришлось сменить чётки на мечи через 30 лет, в эпоху Смутного времени. 27 апреля 1611 года интервенты гетмана Ходкевича обстреляли монастырь из пушек. В отместку иноки и миряне, помолившись, предприняли вылазку на вражеские укрепления, убили несколько поляков и захватили пленных. Согласно тексту «Сказания о нашествии иноплеменников на Псково-Печёрский монастырь», во время осады, продолжавшейся до 11 мая, произошло немало чудес. В период Смуты 15-месячную осаду выдержала и Троице-Сергиева лавра. А вот Иосифо-Волоколамский монастырь не сумел тогда выстоять перед напором врага.
Соловецкие «воеводы»
Наиболее насыщенной военными событиями считается история Соловецкого монастыря, бывшего фактически главным форпостом Русского государства на Белом море. Военный гарнизон на Соловках появился после 1571 года, число стрельцов доходило до 1000. Игумены сами приобретали пушки и строили фортификационные сооружения. Благодаря этому Соловецкий монастырь успешно отразил натиск шведов в 1582 и 1611 годах.
«Соловецкие монахи настолько освоились с военным
Соловецкий монастырь был не только духовным центром, но и неприступной военной крепостью делом, что нашли возможным просить царя Михаила Фёдоровича не назначать — более в Сумский острог для заведывания и командования монастырскими и «прибылыми стрельцами» особых воевод, а предоставить это дело соловецкому настоятелю с братиею, — писал церковный историк протоиерей Иоанн Сырцов. — В 1637 году последний воевода Тимофей Крапивин сдал соловецкому настоятелю Варфоломею все письменные дела, острожные ключи, весь оружейный снаряд и отправился навсегда в Москву. Теперь соловецкий настоятель стал в буквальном смысле «северный воевода». С 1654 года ввиду шведской угрозы и малочисленности стрельцов инокам самим пришлось учиться ратному искусству. На Соловках появилось письменное военное «расписание», где были распределены обязанности на 425 поставленных «под ружьё» монахов. Старцы со своими подручными были «приписаны» к разным башням с пушками. В результате монахи не только научились владеть оружием, но и «до известной степени усвоили дух военной храбрости и отважности». А учитывая религиозный фанатизм, свойственный многим из них, воины-монахи, не боящиеся смерти, представляли из себя грозную силу.
Однако вместо того, чтобы сражаться с иностранцами, вскоре монахи повернули оружие против царских стрельцов. Не приняв реформ патриарха Никона, Соловецкий монастырь восстал, и с 1668 по 1676 год успешно оборонялся против московских войск. Лишь с помощью 10-тысячной рати воеводе Ивану Мещеринову удалось в конце концов взять Соловки. При этом погибли почти все иноки-раскольники — из 700 насельников монастыря выжило лишь 14 человек.
В императорской армии
Следует также упомянуть о том, что в XVIII веке в русской императорской армии сложился институт военного духовенства. В его состав входили и иеромонахи — принявшие постриг священники. На флоте они стали даже преобладающей категорией иереев, так как не были связаны семьёй и могли участвовать в длительных морских походах.
«Чёрное» воинское духовенство существовало в России вплоть до Первой мировой войны. Одни из примеров воинской доблести армейских иеромонахов можно встретить на страницах журнала «Вестник военного и морского духовенства» от 1 октября 1916 года. На фронте в Виленской губернии полковой священник пехотного 276-го Купянского полка иеромонах Анатолий в ночь на 29 июля добровольно отправился в разведку, чтобы своим присутствием ободрять и успокаивать солдат. Однако вблизи проволочных заграждений противника иеромонах был тяжело ранен разрывной пулей в бедро с повреждением кости. За этот подвиг начальство представило отца Анатолия к ордену Святого Владимира 4-й степени.
Подводя итоги, трудно не согласиться со словами афонского монаха, игумена Алексия (Просвирнина), который видит в монахах-воинах соединение «воинства мирского» и «воинства духовного» в своих самых высоких проявлениях.
