Почему расстреляли адмирала Колчака?
Произошедший 100 лет назад расстрел адмирала Александра Колчака был событием знаковым, поскольку речь шла о казни Верховного правителя Белой России. При этом большевики отказались от возможности организовать суд над самым известным лидером контрреволюции, хотя подобный процесс вроде бы сулил политические дивиденды.
Вообще в сюжете о ликвидации адмирала Колчака слишком много странных нюансов.
Для начала попытаемся понять: почему именно Колчака весьма пёстрая «белая» компания признала Верховным правителем России?
В Первую мировую войну он был известен и в России, и в мире как командующий Черноморским флотом, но в его послужном списке не было громких побед, а репутации выдающегося специалиста по минному вооружению для поста Верховного правителя всё-таки маловато. К тому же на подобном посту лучше смотрелся бы сухопутный военачальник.
«Пёстрое» Белое войско
Однако союзники по Антанте проталкивали именно Колчака, и с их мнением приходилось считаться всем белым — от сторонников самодержавия до меньшевиков и эсеров, которые в идеологическом отношении отличались от большевиков только деталями.
В общем, когда в ноябре 1918 года в Омске произошёл переворот и вместо нескольких контрреволюционных правительств появился Колчак с диктаторскими полномочиями, все с этим как-то смирились. Некоторые эсеры и меньшевики пытались сопротивляться, но действовали разобщённо: кого-то выпихнули за границу, кого-то посадили в тюрьму, кого-то втихаря расстреляли. Самые осторожные уехали из столицы Белой России Омска в другие города, главным образом в Иркутск или Владивосток, где заняли руководящие посты в земствах (местных органах власти), но до поры до времени не светились. Колчак на существование такой «пятой колонны» у себя в тылу особого внимания не обращал, будучи поглощён делами на фронте.
Поначалу его войска одерживали победы. Громче всех звучало имя Владимира Каппеля, который создал первое крупное белогвардейское соединение на востоке России (Народную армию) и в августе 1918 года, ненадолго овладев Казанью, захватил эвакуированный в город золотой запас Российской империи.
Ближайшим соратником Каппеля был генерал Сергей Войцеховский, ранее командовавший одной из группировок так называемого Чехословацкого легиона — соединения, сформированного из военнопленных и перебежчиков австро-венгерской армии чешской и словацкой национальностей. Боясь, что большевики выдадут их немцам, легионеры подняли восстание, в результате которого белые и смогли установить контроль над Уралом, Сибирью и Дальним Востоком. Правда, сыграв роль детонатора, от продолжения борьбы с красными чехословаки уклонялись, взяв на себя выполнение охранных функций в тылу. Расположившись в крупных городах и на узловых станциях, они обустроились с максимальным комфортом и тянули в свои эшелоны все, что можно было безнаказанно умыкнуть. Подчинялись чехословаки, кстати, не Колчаку, а французскому генералу Морису Жанену, который являлся главнокомандующим войсками Антанты в Сибири.
Помимо легионеров он располагал аналогичными, но меньшими по численности соединениями поляков и югославов, а также английскими, американскими и французскими соединениями, высадившимися во Владивостоке официально для обеспечения безопасности своих граждан. Формально подчинялись Жанену и японцы, но у них были свои планы.
Колчак ещё до прихода к власти ездил на смотрины в США и Страну восходящего Солнца, так что продвинули в Верховные правители его именно американцы и японцы. Но в какой-то момент японцам стало казаться, что американцы Колчаку ближе. И в качестве альтернативы они стали продвигать атамана Григория Семёнова, который, обосновавшись в Чите, мало считался с распоряжениями адмирала. В сентябре 1919 года он даже «конфисковал» 33 тонны золота, предназначавшиеся для расплаты за союзнические поставки.
Вот примерно таков был расклад, когда красные начали теснить Колчака на восток. 14 ноября они без боя овладели Омском, откуда Верховный правитель эвакуировался заранее.
Союзники-рэкетиры
Прямо перед поездом, в котором ехал Верховный правитель, двигался Литер Д с золотым запасом Российской империи. По документам его содержимое состояло из 505 тонн монет и слитков плюс дополнительных ценностей в виде золотых деталей технических приборов и самородков из хранилищ Горного института. Охрану осуществлял офицерский отряд в 500 штыков.
Новую столицу Колчак планировал обустроить в Иркутске, но не доехал до него около 450 километров. 25 декабря оба эшелона были блокированы чехословаками перед Нижнеудинском.
Легионеры угнали два паровоза, после чего оцепили эшелоны, объявив, что действуют по приказу Мориса Жанена. Французский генерал требовал передачи золотого запаса, разумеется, прикрывая вульгарный рэкет заявлениями, будто всё делается во имя интересов народа России.
Пока продолжалось это «Нижнеудинское сидение», мимо следовали на восток эшелоны с чехословаками и вообще всеми, кто был приятен генералу Жанену.
Сдерживавших большевиков каппелевцев к железнодорожной магистрали не допускали. Им приходилось отступать вдоль Транссиба. Во время этого Сибирского ледяного похода Каппель провалился под лёд. Обмороженные ноги пришлось ампутировать, но операция не помогла, и 26 января 1920 года он скончался. Командование принял Войцеховский.
«Нижнеудинское сидение» к тому времени завершилось, и центр событий переместился к Иркутску.
4 января, исходя из того, что он находится в ловушке, Колчак назначил своим преемником в качестве Верховного правителя сражавшегося на юге России генерала Антона Деникина, а главнокомандующим в Сибири — атамана Семёнова. Беспринципный атаман и стоявшие за ним японцы представлялись Колчаку более надёжными, чем европейские «друзья» по Антанте. И даже согласившись передать золотой запас союзникам, он передал его не англичанам или французам, а американцам. Впрочем, охрану «золотого эшелона» поручили всё тем же чехословакам — то есть Жанен своего добился. Русский отряд, разумеется, распустили, после чего эшелоны отправились к Иркутску, сторонниками Колчака уже не контролируемому.
Дальнейший сценарий очевиден. Золотой запас вывозится сначала в США, потом во Францию и «распиливается» между союзниками в погашение долгов, якобы оставшихся от старой России.
Но сначала следовало проехать Иркутск, где ещё 24 декабря вспыхнул мятеж, организованный сидевшими в земствах эсерами и меньшевиками.
Верные Колчаку подразделения имели шанс разгромить повстанцев в самом начале, однако находившиеся в городе чехословаки установили «нейтральную зону». А когда 3 января на помощь колчаковцам прибыли казаки Семёнова, легионеры заставили их отступить под угрозой артиллерийского обстрела.
На следующий день мятежники установили полный контроль над Иркутском.
12 января эсер Флориан Фёдорович объявил о создании Временного совета сибирского народного управления с Политцентром в качестве исполнительной власти. Возглавляемая ориентированными на Антанту партиями Сибирь должна была стать альтернативой Советской России.
15 января поезд Колчака и Литер Д прибыли в Иркутск, где адмирала и главу его правительства Виктора Пепеляева легионеры передали Политцентру.
21 января начались допросы. А дальше всё пошло не по плану Жанена.
«Концы в воду»
Большевики не организовывали восстания в Иркутске, но те из них, кто был освобождён из тюрьмы, активно включились в происходящие события. Пока деятели Политцентра делили портфели, «сибирский Ленин» Иван Смирнов слал по телеграфу из Омска руководящие указания, а его соратники занимали командные должности в отрядах повстанцев.
Между тем на подступах к Иркутску появились войска Войцеховского. Примерно 6 тысяч бойцов, закалённых в моральном, но обмороженных в физическом плане. Они имели шанс полностью переиграть ситуацию. К тому же персонально Войцеховский пользовался авторитетом у чехословаков и мог перетянуть их на свою сторону. Политцентр был перепуган, и большевики выдвинули ему свои условия.
Суть их сводилась к следующему. Политцентр может считать себя верховной властью в Сибири и даже во всей Евразии, но, конкретно в Иркутске, все вооружённые отряды будут подчиняться контролируемому большевиками Сибирскому военно-революционному комитету и коменданту Ивану Бурсаку (Борису Блатлиндеру). Другой большевик Самуил Чудновский возглавил местный аналог ЧК — Губернскую чрезвычайную комиссию. Руководивший ранее иркутскими большевиками-подпольщиками Константин Попов занимался персонально Колчаком.
Ленин, судя по многим свидетельствам, хотел, чтобы процесс над адмиралом носил публичный характер. Подавление восстаний в тылу можно было трактовать как борьбу против собственного народа, а его контакты с союзниками — как распродажу интересов России.
Конечно, Колчак играть в поддавки не собирался. На вопросы следователя он отвечал спокойно, подробно и аргументированно. Суть его показаний можно сформулировать так: подчинённые на местах допускали серьёзные перегибы, но лично я с такими перегибами боролся и действовал, руководствуясь патриотическими соображениями.
В общем, публичный процесс мог обернуться против большевиков, что, по мнению ряда исследователей, и привело к внезапному завершению следствия.
Широко известна телеграмма Ленина, отправленная заместителю Троцкого Склянскому с последующей пересылкой Смирнову: «Не распространяйте никаких вестей о Колчаке, не печатайте ровно ничего, а после занятия нами Иркутска пришлите строго официальную телеграмму с разъяснением, что местные власти до нашего прихода поступали так и так под влиянием угрозы Каппеля и опасности белогвардейских заговоров в Иркутске. Берётесь ли сделать архинадёжно?»
В ночь на 7 февраля 1920 года Колчака и Пепеляева вывезли на берег Ангары и расстреляли. Казнью распоряжались Бурсак и Чудновский. Осуждённые держались с достоинством. От предложения завязать им глаза отказались. Тела казнённых спустили под лёд. Как писал в своих воспоминаниях Бурсак: «Закапывать не стали, потому что эсеры могли разболтать, и народ бы повалил на могилу. А так — концы в воду».
Получается, Ленин испугался, что Колчак на открытом суде превратится из обвинителя в обвиняемого, и приказал его ликвидировать?
Возможно, тем более что есть ещё один важный момент. 17 января 1920 года смертную казнь в Советской России отменили. То есть Колчака можно было расстрелять в Иркутске как в прифронтовой зоне, а вот при судебном процессе в Москве смертный приговор исключался.
И всё же торопиться с выводами не стоит.
Колчак не являлся оратором и вряд ли смог бы успешно противостоять красноречивым и пылким большевистским юристам. Да и на белых одеждах его режима кровавых пятен хватало.
Приведённая телеграмма Ленина могла быть отправлена уже после расстрела Колчака, а вообще-то большевикам выгодней было проявить великодушие и приверженность юридическим нормам.
Думается, причину расстрела Верховного правителя следует искать в Литере Д, а точнее в событиях, которые вокруг него разворачивались.
Кругом ворьё?
Иркутские большевики пресекли попытку интервентов похитить «золотой эшелон», но сохранился ли он в неприкосновенности?
На открытом процессе адмирал мог озвучить конкретные цифры, из которых следовало, что с момента перехода к чехословакам и до момента прибытия из Иркутска в Москву золотой запас «похудел» примерно тонн на 40.
Причины могли быть следующие…
Первое. Золото умыкнули участники Иркутского восстания. После прихода Красной армии Бурсака приговорили к расстрелу за разграбление ценностей. Правда, не из Литера Д, а из поезда самого Колчака. Впрочем, приговор сразу же отменили. Бурсак позже занимал разные руководящие и командные должности и то ли погиб в годы репрессий, то ли вообще умер своей смертью в конце 1960 годов.
Версия вторая предполагает, что 40 тонн золота большевики официально не оприходовали, а пустили на секретные нужды, типа мировой революции.
Но, вероятнее всего, золото исчезло в чехословацких «теплушках». Братьев-славян пытались поскорей выпроводить из России и, в общем, готовы были заплатить отступное, которое могло рассматриваться и как плата за выдачу Верховного правителя.
Из Владивостока чехословаки через США вернулись на свою получившую независимость Родину. А теперь подумаем: неужели американцы не поинтересовались добычей, которую легионеры везли из России? Вероятно, янки получили кусок от трофеев, особенно если учесть, что они подкрепили свои претензии некоторыми юридическими основаниями.
Чехословаки тоже внакладе не остались: участники легионерской одиссеи вернулись домой людьми состоятельными, организовали собственный легионерский банк, и вообще с их прибытием в стране начался бурный рост экономики, дрожжами для которого как раз и могло стать русское золото.
Капеллевцы во главе с Войцеховским дошли до Читы, где заставили Семёнова выдать часть из ранее конфискованных им 33 тонн золота. Остальным атаману пришлось делиться с японцами.
