Коррупция и мошеничество в Третьем рейхе
Хозяйственная система нацистской Германии строилась на сочетании элементов свободного рынка с государственным капитализмом. Гитлеру часто приписывают «экономическое чудо», благодаря которому родился непобедимый до поры до времени вермахт. Однако, заботясь о мощи государства, фюрер и его приспешники не забывали и о собственных карманах.
Тотальную коррумпированность Веймарской республики историки называют в числе причин экономического кризиса начала 1930-х годов, который привёл Гитлера к власти. Ещё в период написания «Майн кампф» вождь нацистов критиковал немецкие органы управления за господство коррупции. Но его собственные соратники по партии НСДАП оказались столь же нечисты на руку, как и прежние чиновники.
Согласно воспоминаниям Альберта Шпеера, рейхсминистра вооружений и боеприпасов, за десятилетие пребывания у власти многие партийные бонзы настолько привыкли к роскошной жизни, что не могли отказаться от излишеств даже в самые трудные годы войны. Вместо того чтобы полностью перевести промышленность на военные рельсы, как в СССР, нацисты даже в 1944 году поощряли производство таких предметов, как ковры, рамы для картин и др. Все это оседало в резиденциях партийной верхушки.
Психологически пристрастие национал-социалистов к роскоши можно понять — как и Адольф Гитлер, многие из них являлись выходцами из низов и, дорвавшись до власти, стремились во всём подражать аристократам кайзеровских времён.
Воровство чиновников в гитлеровской Германии
За годы своего правления Гитлер так и не начал широкомасштабной борьбы с коррупцией, а порой и откровенно ей попустительствовал. В этом отношении характерно дело Юлиуса Штрейхера — гауляйтера Франконии, который вместе с будущим фюрером бок о бок действовал во время Пивного путча в 1923 году. О расхищении партийной казны Штрейхером и его соратниками руководство Нюрнберга неоднократно сигнализировало в Берлин. Например, начальник городской полиции Бенно Мартин в декабре 1938 года докладывал о масштабах коррупции в РСХА (Главное управление имперской безопасности). Однако благодаря покровительству Гитлера Штрейхеру долгое время удавалось «держаться на плаву». Пока, наконец, в Нюрнберг не прибыла комиссия, посланная Германом Герингом. По итогам её работы обер-штурмбаннфюрер СС Йозеф Майзингер представил двухтомный доклад, в котором обвинил Штрейхера в ряде преступлений, включая мошенничество, незаконное обогащение и использование имущества НСДАП, в личных целях. В 1940 году высший партийный суд, собравшийся с дозволения Гитлера, отстранил Штрейхера от должности. Впрочем, уголовного наказания он не понёс.
Коррупция процветала даже в «элитарном» ордене СС. Наказывались разве что эсэсовцы невысокого ранга. Например, осенью 1941 года суд в Кракове приговорил к пожизненному сроку унтер-штурмфюрера СС Лоренца Лёва, служившего в варшавском отделении канцелярии генерал-губернаторства. Его уличили в краже меховых изделий со склада. В то же время сам генерал-губернатор Ганс Франк, чья жена обновляла гардероб на том же складе, наказания избежал.
Промышленный лоббизм
Общим местом советской историографии стало утверждение, что на Третий рейх «работала вся Европа». Нацисты действительно контролировали промышленный потенциал оккупированных стран, однако об эффективности его использования говорить не приходится.
В отличие от Советского Союза, в Германии военные заказы приносили прибыль конкретным людям — владельцам предприятий. Оккупируя разные страны, немцы не проводили повсеместной национализации фабрик и заводов. Поэтому бизнесменам на оккупированных территориях приходилось вести конкуренцию за заказы с основным поставщиком — немецким военно-промышленным комплексом.
Показателен пример Чехословакии, западную часть которой в 1939 году гитлеровцы превратили в Протекторат Богемии и Моравии. В «обойме» продукции чешской фирмы Skoda был танк Т-24, который по техническим характеристикам приближался к легендарному советскому Т-34. Однако, несмотря на превосходство над танками немецких конструкторов, Skoda Т-24 не был принят на вооружение вермахтом, как и многие другие образцы чешского оружия.
Аналогичная ситуация сложилась во Франции. Хотя северная часть страны с 1940 года была под немецкой оккупацией, ни танковые, ни авиационные, ни судостроительные мощности Франции не использовались. Вермахту поставлялись разве что французские грузовики. «Расширение жизненного пространства», о котором грезил Гитлер, шло вразрез с интересами германских промышленников, которым Франция нужна была исключительно как сырьевая колония. Даже когда танков и самолётов в немецкой армии стало хронически не хватать, французские заводы никто не задействовал — по-видимому, мешало мощное «рурское лобби».
Кто и как влиял на Гитлера, убеждая его, что заводам на оккупированных территориях нельзя доверять производство даже немецких образцов оружия, мы вряд ли узнаем. Однако известно, что немецкие промышленники щедро «делились» с партийными руководителями — например, приглашая их за вознаграждение заседать в советах директоров. Как следует из «Застольных бесед Гитлера», глава государства прекрасно понимал, что частный бизнес интересуют в первую очередь связи действующих и бывших чиновников.
«Промышленникам такие связи, что дьяволу душа еврея», — утверждал фюрер в свойственной ему манере. Однако никаких активных мер по отношению к коррупционерам не предпринимал.
Холокост и ничего личного
Коррупционные отношения проникли даже в те сферы существования Третьего рейха, которые, казалось бы, определялись исключительно идеологией. Холокост обычно рассматривают как физическое истребление евреев в Германии и на оккупированных ею территориях. В рядах нацистов действительно хватало убеждённых и крайне радикальных антисемитов, таких, как тот же Юлиус Штрейхер. Однако другие видели в «окончательном решении еврейского вопроса» всего лишь средство наживы.
Уже 1 апреля 1933 года — через два месяца после назначения Гитлера рейхсканцлером — начался бойкот еврейских предприятий. Чтобы население знало, у кого не следует покупать, члены НСДАП пометили звездой Давида магазины, кафе и аптеки. Евреи, поняв опасность, тут же начали выводить бизнес из Германии. При этом недвижимость и прочее имущество они часто продавали за бесценок. Когда еврейскую собственность начали в открытую конфисковать, в этом приняли участие практически все немецкие компании и органы власти.
По мере занятия немцами европейских стран повторялись одни и те же схемы. Например, ранее упоминавшийся Ганс Функ с помощью угроз и шантажа дёшево приобретал вещи у евреев Варшавского гетто. Этот ресурс казался «бездонным», учитывая, что даже на момент отправки в концлагеря у евреев ещё оставалось ценное личное имущество — множество золотых коронок, колец и ювелирных изделий. Подсчитано, что в одной только Польше нацисты отобрали у узников лагерей в общей сложности 80 тонн золота.
Несколько иначе обстояло дело на оккупированных территориях СССР. Здесь в собственности у евреев не было земельных владений и предприятий, только личные ценности. Еврейские авторы, например Семён Швейбиш, указывают на сформировавшуюся в галуте (изгнании) традицию запасать золото «на чёрный день» — в случае погромов и других бедствий его всегда можно было унести с собой. Но во время оккупации это не помогло. Евреев убивали, хотя они исправно выплачивали наложенные немцами «контрибуции» и «выкупы». Отобранное имущество должно было поступать в казну рейха, но это происходило не всегда.
«Я направился с Альбертом в еврейский дом, чтобы почистить его, — писал в дневнике один из немецких офицеров. — Мы наполняем карманы и возвращаемся. Мы нашли там немало хорошего и сделали 14 посылок для отправки домой».
Иногда командование всё же наказывало алчных немецких солдат и коллаборационистов. Например, в Виннице, как установил британский историк Мартин Дин, у местных полицаев отобрали 40 ценных предметов, которые они пытались присвоить. Но такие случаи, как следует из архивных документов, были исключением. Очевидно, «право грабежа» расценивалось гитлеровцами как хорошая мотивация для участников войны.
