История советской кибернетики — правда и мифы
После Второй мировой войны производство компьютеров, или, как их называли официально, электронно-вычислительных машин, стало стремительно развиваться. Пионерами здесь были Соединённые Штаты, но и в Советском Союзе понимали всю значимость этой техники. Однако насчёт кибернетики в СССР в первое время велись острые дискуссии. Кому-то показалось, что она подрывает авторитет самого Маркса! Посмотрим, как все было на самом деле.
Гонений не было
«Так выпьем же за кибернетику!» — как сказал один персонаж из кинофильма «Кавказская пленница». Картина вышла на экраны в 1967 году, и к этому времени все плюсы от молодой и модной дисциплины были очевидны. Она, наряду с другими науками, должна была демонстрировать достижения советского строя и приближать коммунизм. Однако на заре кибернетики в СССР происходили оживлённые дискуссии на её счёт, а в прессе и даже научных изданиях появлялись критические статьи в её адрес. Зная о печальном опыте «продажной девки империализма» генетики, некоторые посчитали, что наука об управлении, передачи и хранении информации в нашей стране тоже в опале. В начале 1950-х годов в популярных изданиях выходят статьи с заголовками вроде «Кибернетика — наука мракобесов», «Кибернетика — американская лженаука», «Наука современных рабовладельцев» и пр. А в 1954 году в Кратком философском словаре кибернетику обозначают так: «Реакционная лженаука, возникшая в США». Однако дело не в неприятии достижений прогресса, а в идеологии и буквальном понимании некоторых положений данной дисциплины. Один из основоположников кибернетики, Норберт
Винер, будучи убеждённым «технарём», в целом скептически относился к наукам об обществе, нивелируя таким образом труды классиков марксизма-ленинизма с их обязательной политэкономией. Такого легкомыслия особенно дотошные советские идеологи допустить не могли. Но на самом деле нашим учёным не меньше, чем их западным коллегам, были очевидны преимущества новой дисциплины, а технические исследования у нас шли вполне себе в ногу со временем. Тем не менее в отечественной истории остался устойчивый миф о бушевавших гонениях на кибернетику. Однако он достаточно легко опровергается отсутствием каких-либо документов, которые могли бы зафиксировать подобное недружелюбие властей. В архивах высших партийных органов — Политбюро (с конца 1952 года — Президиуме), Секретариате и Аппарате (в первую очередь в отделах пропаганды и агитации, науки и вузов, естественных и технических наук, философских и правовых наук, экономических и исторических наук) ЦК ВКП(б)/КПСС никаких бумаг, указывающих на гонения кибернетики, нет. Это позволяет говорить о том, что вышеуказанные публикации с резкими заголовками в советской прессе не были «заказаны» руководством СССР. Скорее всего, мелкие чиновники на местах или редакции журналов, пытаясь уловить актуальные идеологические веяния, делали такие статьи по своей инициативе в надежде получить с этого какие-то лавры. Ну или они просто действовали как буквальные последователи бюрократии, наподобие товарища Огурцова из «Карнавальной ночи».
Новейшие машины
Кибернетика на самом деле была очень важна для понимающих её истинное назначение советских учёных. Как известно, вскоре после завершения Второй мировой войны началось противостояние двух идеологических блоков во главе с СССР и США. В этой связи очень важным стало не только военное, но и техническо-интеллектуальное превосходство над соперником. Здесь нужны были большие творческие прорывы. Кибернетика стала одним из таковых. В её основе лежали достижения математической логики, теории вероятности и электроники. Кибернетика позволила выявлять количественные аналогии в работе электронной машины, деятельности живого организма или общественного явления.
Посмотрим, как все начиналось. В 1945 году американцы ввели в эксплуатацию ЭВМ Эниак, которая позволила проводить сложные и объёмные вычисления. С этого момента математические машины стали важным инструментом науки, без которых уже было не обойтись. Они позволяли вести необходимые расчёты в аэродинамике, ядерной физике или артиллерии, сокращая время на обработку данных и количество задействованных сотрудников. В контексте холодной войны это способствовало более быстрому производству и внедрению новых видов вооружения. Однако возможности новейшей электроники далеко не исчерпывались её применением в военной сфере. Вскоре достижения кибернетики и в первую очередь ЭВМ, ставшие её символом, начали широко применяться в самых широких областях знания. Советский Союз старался не отставать от последних достижений прогресса, однако взгляды на целесообразность кибернетики здесь устоялись не сразу. Например, в 1948 году Совет Министров СССР принял постановление о необходимости развития вычислительной
Техники. Однако под давлением директора Института точной механики и вычислительной техники академика Н. Г. Бруевича главный упор предполагалось сделать на создание механических и электрических вычислительных устройств, тогда как реальная работа по созданию цифровых машин была отодвинута на неопределённый срок. В этом Бруевич видел необходимость решения, по его мнению, более практических и насущных задач.
Но в 1949 году академик М.А. Лаврентьев написал письмо лично Сталину, в котором сообщал о важности ускорения развития вычислительной техники и её использования для дела советской экономики. Вероятно, лидер страны прислушался к учёному: в апреле того же года было утверждено новое постановление Совета Министров СССР «О механизации учёта и вычислительных работ и развитии производства счётных, счетно-аналитических и математических машин». Согласно нему, Академии наук (АН) СССР было поручено задание по разработке схем для проектирования математических машин. И процесс пошёл, как говорил Горбачёв. В 1950 году в Советском Союзе была создана Малая электронная счётная машина (МЭСМ), разработанная лабораторией С. А. Лебедева на базе киевского Института электротехники ан УССР. Скорость аппарата была совсем небольшой по нынешним меркам — всего 50 операций в секунду. Но начало было положено.
В дальнейшем правительство продолжало совершенствовать нормативно-правовую базу для кибернетики. За 1950-1952 годы Советом Министров было принято несколько постановлений, касающихся кибернетики. Например: «О проектировании и строительстве автоматической быстродействующей цифровой вычислительной машины», (от 11.01.1950 № 133), «О мероприятиях, обеспечивающих выполнение работ Академией наук СССР по созданию быстродействующих электронных вычислительных машин» (от 01.08.1951 № 2759), «О мероприятиях по обеспечению проектирования и строительства быстродействующих математических вычислительных машин» (от 19.05.1952 № 2373) и другие.
В 1951 году государственная комиссия рассмотрела эскизы цифровых вычислительных машин, разработанных Академией наук и Министерством машиностроения и приборостроения (ММИП). Осенью 1952 года в опытную эксплуатацию, вновь под руководством академика Лебедева, была создана и запущена БЭСМ (Быстродействующая электронно-счётная машина), на тот момент — самая шустрая в Европе (она способна была совершать уже 8-10 тысяч операций в секунду). В начале 1954 года была представлена «Стрела», созданная конструктором Ю.Я. Базилевским в СКБ-245 ММИП. К середине того же года запущена так называемая малая электронная машина ЭВ-80 (конструктор В.Н. Рязанкин). А в 1955 году вышла ещё одна малогабаритная машина АВЦМ-3, сконструированная членом-корреспондентом ан СССР И. С. Бруком в Энергетическом институте.
Межведомственные битвы
Но если критика гуманистических основ кибернетики не оказала существенного негативного влияния на её развитие в СССР, то статья-призыв начальника Центральной машинно-счётной лаборатории Ленинграда Е. Ободана «Вычислительная техника — на службе техническому прогрессу» имела далеко идущие последствия. Она способствовала засекречиванию любых разработок в этой области и, следовательно, отсутствию возможностей вести открытые научные дискуссии. Это не могло не сказаться на торможении развития советской кибернетики.
После публикации статьи Е. Ободана академик М.А. Лаврентьев совместно с профессором Д.Ю. Пановым направили в ЦК записку. Учёные утверждали, что материал может вызвать у квалифицированного читателя заключение о том, что Советский Союз отстал от западных стран как минимум на десятилетие в области производства цифровой техники. М.А. Лаврентьев и Д.Ю. Панов критиковали статью Е. Ободана за техническую неграмотность и незнание того, как развивалась советская электроника в принципе. Своей запиской они надеялись донести до широкой общественности информацию о принципиально новых достижениях в области вычислительной техники. Однако их послание перехватил министр машиностроения и приборостроения П.И. Паршин. Он также обратился к руководству партии, но с предложением не публиковать любые упоминания о вычислительных машинах в журналах и газетах. В итоге из-за статьи Е. Ободана об электронике было запрещено писать вплоть до 1955 года.
Ещё более существенной причиной, тормозившей организацию производства советской вычислительной техники, стали технические разногласия между ММИП с одной стороны и АН с другой.
Смысл конфликта сводился к тому, какую именно вычислительную машину — «Стрелу» или БЭСМ — необходимо запускать в серийное производство. Естественно, каждое ведомство настаивало на своей правоте. Помимо этого, представители Академии наук регулярно просили ЦК рассекретить существование ЭВМ, а также разрешить публиковать материалы, связанные с принципами их работы.
Учёные считали, что всё это и так давно известно и никакого секрета для потенциального противника здесь нет, а наука всегда должна вестись максимально открыто, чтобы развиваться. В свою очередь представители ММИП, заведовавшие большим количеством закрытых НИИ, полагали, что и за семью печатями можно развивать прогресс. К счастью, сторонники открытости в итоге победили.
В общем и целом можно сказать, что советская власть была очень заинтересована в развитии кибернетики, а не в её гонении. Этому соответствовали потребности времени. Однако консерватизм отдельных учёных и чиновников, повышенная секретность и межведомственные споры стали помехами, объективно тормозившими развитие кибернетики в ранний период её становления.
Перфоленты
В докремниевой компьютерной технике возможности программирования и сохранения информации ЭВМ были ограничены. Одним из способов работы с машинами являлись перфорированные ленты, которые начали использовать в 1950-х годах, заменив ими перфокарты. Ещё в 1970-1980-х годах можно было увидеть перфоленты на советских плакатах и обложках журналов как символ технического прогресса.
