Что знали в Древней Руси о графе Дракуле?
Фильмы и книги в жанре ужасов принято ругать за «низкопробность». Это относится и к произведениям о Дракуле — бессмертном графе-вампире. Между тем данный персонаж имеет очень давнюю литературную историю. Рассказы о деяниях прототипа графа Дракулы — Влада Цепеша — будоражили воображение русских читателей ещё в XV веке.
Древнерусское «Сказание о Дракуле», по мнению филологов, было написано между 1482 и 1486 годами и дошло до нас в составе 22 рукописей разных веков. «Сказание» считается первым оригинальным (не переводным) беллетристическим произведением русской прозы. Однако основана история на иноземном материале. Влад Цепеш (он же Дракула) — колоритнейшая фигура в истории Восточной Европы XV века. Устные предания о деяниях валашского господаря распространились ещё при его жизни по всем дунайским странам. Эти рассказы произвели неизгладимое впечатление и на автора повести о Дракуле. Предполагается, что им был думный дьяк Фёдор Курицын, ездивший в 1482 году с посольством от московского князя Ивана III в Венгрию.
«Великий изверг»
Композиционно «Сказание о Дракуле воеводе» состоит из отдельных занимательных, с точки зрения автора, случаев, происходивших с Дракулой. Образ главного героя крайне противоречив. Дракула назван «христианином греческой веры» из Мунтении (так называлось историческое ядро Румынии). Однако его поступки не соответствуют требованиям христианства о милосердии. Будучи правителем, Дракула сажал своих подданных на кол буквально за любую провинность.
Характерен эпизод «Сказания», когда господарь беседует с двумя монахами. Один из них обвинил Дракулу в злодеяниях, утверждая, что люди, которых он казнил, — мученики. Другой же, напротив, заявил, что Дракула поступает как государь, который «Богом поставлен казнить злодеев и награждать добродетельных». Первый монах был посажен на кол, а второй — вознаграждён.
Русское «Сказание о Дракуле» изобилует сценами гипертрофированной жестокости. Чего стоит один только рассказ о бедняках, бродягах и калеках, которых правитель собрал вместе и сжёг в специально построенном «хороме».
«Знайте, почему я сделал так: во-первых, пусть не докучают людям, и не будет нищих в моей земле, а будут все богаты; во-вторых, я и их самих освободил: пусть не страдают они на этом свете от нищеты или болезней», — объяснил Дракула свой поступок (перевод Олега Творогова).
Кроме посажения на кол при дворе воеводы практиковались и другие издевательства, описания которых могут шокировать натуралистичностью даже современного читателя. Например, когда речь идёт о наказании для женщин, виновных в прелюбодеянии, рассказывается, что им вырезали «срамное место» или сдирали кожу.
«Сказание о Дракуле» завершается эпизодом гибели правителя в бою с мусульманами (он погиб от рук собственных воинов, принявших его за турка).
Первая антиутопия
Автор повествует о жестокостях героя спокойно, не давая ему оценок, но при этом он отмечает, что воевода Мунтении соответствовал своему имени (dracul в румынском языке означает «дьявол»). В отличие от других произведений древнерусской литературы, «Сказание» о Дракуле сложно было назвать «душеспасительным». в нём не было традиционного морализаторства. И что примечательно, никто из переписчиков-монахов не добавил его от себя.
Есть версия, что «Сказание о Дракуле» было своего рода средневековой «антиутопией». Наделив Дракулу некоторыми чертами «идеального правителя», автор показывает, какой ценой это окупается. На Руси «Сказание» приобрело особую актуальность спустя почти век после написания, когда на московском престоле воцарился свой тиран — Иван Грозный.
Исследователи предполагают, что в средневековой устной традиции могли существовать какие-то истории о Дракуле-вурдалаке. Однако эта сюжетная линия отсутствует в «Сказании». Впрочем, близкие к теме вампиризма мотивы всё-таки есть. Воевода Мунтении «питается» не кровью, а мучениями своих жертв, предпочитая обедать среди насаженных на кол людей. При этом запах мёртвых тел вовсе не отбивает ему аппетит, а для того, кто не согласен разделить с правителем трапезу в подобной обстановке, заготовлен ещё один кол.
Вышедший в XIX веке роман Брэма Стокера возродил интерес к произведению, о котором раньше знал разве что узкий круг историков и филологов.
Вероятно, персонаж Дракулы даже в своей «вампирской» ипостаси заставляет задуматься над тем же вечным вопросом о природе добра и зла, который волновал наших предков ещё в эпоху Древней Руси.
